Доп. материалы

http://samlib.ru/k/kuc_oleg_jurxewich/konskaja_torgovlja_na_donu.shtml

О. Ю. Куц ТОРГОВЛЯ ЛОШАДЬМИ КАК СОСТАВЛЯЮЩАЯ ЧАСТЬ "ДОНСКОЙ ТОРГОВЛИ"

(по материалам второй четверти XVII в.)

Одним из основополагающих моментов во взаимоотношениях Москвы и

Дона в XVII в. была т. н. «донская торговля» -- торговые связи донских казаков

с населением южных городов Русского государства. Важнейшей составной

частью данного явления была торговля лошадьми (конская торговля), так как

отгон лошадей у кочевников представлял собой основную цель казачьих

военных походов «на степь».

Одним из наиболее информативных источников по «донской торговле» XVII

в. являются материалы сыска о поездках жителей южнорусских городов на

Дон, проведенного в этих городах в 1628 г. В ходе сыска требовалось

фиксировать не только данные о торговых сделках с казаками людей,

попавших (С. 95) под следствие[1], но и отмечать реализацию в пределах

Русского государства товаров, приобретенных на Дону. Особенно часто в

материалах следствия упоминаются лошади, которые в наказе проводившим

сыск, фигурируют и как предмет торговых сделок, и как потенциальная

военная добыча, которую южнорусские торговые люди могли приобрести

через участие в казачьих военных предприятиях. Следует отметить

упоминание в данном наказе также торговли хлебом, поскольку, как увидим

далее, именно «хлебные запасы» (мука, сухари, различные крупы) чаще всего

выменивались на лошадей.

Всего в деле в связи с поездками к казакам упоминается более 370 жителей

15 южнорусских городов. Из них было допрошено 189 человек (из Курска,

Белгорода, Ельца, Воронежа, Тулы, Калуги, Белева, Ряжска,

Зарайска (С. 100) и Скопина). «Расспросные речи» имеются только по 92

таким допросам: сыщик И. Тургенев, вопреки наказу, отослал в Разряд лишь

обобщенную сводку допросов, а не индивидуальные «расспросные речи».

Таким образом, полные записи показаний подследственных имеются лишь

по Курску, Белгороду и ряду более северных городов[21]. В целом можно

констатировать отрывочность сведений о торговле жителей южнорусских

городов на Дону, зафиксированных в материалах следствия 1628 г.[22]

Однако и собранная в ходе сыска информация дает нам уникальные

свидетельства о таком явлении, как «донская торговля» в целом, и о торговых

сделках с лошадьми как одной из важнейших составляющих этой

торговли[23].

Большинство подследственных, согласно их расспросам, ездили в казачьи

городки на короткое время: от нескольких дней и недель до двух-трех

месяцев, как правило, с товарами (чаще всего это были «хлебные запасы»),

или же в гребцах по найму. При этом их пребывание на Дону ограничилось

либо торговыми сделками с казаками, либо заработками в казачьих городках

своим «мастерством» (сапожное, портняжное, кузнечное, ювелирное,

пекарное дело) с аналогичным коммерческим итогом. Часто, купив на

вырученные деньги лошадей, они возвращались через степь обратно в

города «станицами» (т. е. отрядами), насчитывавшими нередко по 50−100

человек[24]. Так, Воинко Татаринов, «серебреной мастер» 25, прожил у

казаков два месяца, привез на Дон ржаной и пшеничной муки «кулей с 10, да

с ним же была серебреная снасть". На вырученные деньги он купил две

лошади -- жеребца 5 лет и коня (соответственно за 2 и 5 руб.). При этом коня

купил у него в Курске стрелецкий голова И. Ергонский за 3,5 руб. (возможно,

путем вымогательства за поездку). Курский монастырский крестьянин

Данилко Портной Мастер пробыл на Дону также два месяца, «хлебного

запаса" возил только 3 куля для себя, заработал 5 руб., на которые у казаков

купил 2 лошади -- коня 10 лет и кобылу 8 лет (соответственно за 3 и 2 руб.);

коня продал в Курске стрельцу за 7,5 руб. Гулящий человек Петрушка

Докукин также прожил на Дону два месяца, куда съехал по найму в гребцах,

после этого косил у казаков сено по найму же, заработал 3 руб.; на

вырученные деньги купил коня 4 лет и кобылу (обоих по 2 руб.).

Первушка Рыжий привез на Дон 2 четверти «хлебного запаса», на который

выменял кобылу 3 лет и жеребца 4 лет; жеребца продал затем курскому

осадному голове Г. Юшкову, кобылу -- курскому помещичьему крестьянину

(соответственно за 2 и 2,5 руб.).

Средняя стоимость обычной лошади на Дону, согласно материалам сыскного

дела 1628 г., составляла 1 руб. Цена же хорошего скакового коня как в области казачьих городков, так и «на Руси» была, как правило, значительно

выше. Это прослеживается, в частности, по челобитным, подававшимся в

Посольском приказе донскими станичниками и русскими гонцами по поводу

компенсации стоимости лошадей, потерянных ими в ходе поездок через

донецкую степь из Валуек на Дон и с Дона в Валуйки. Так, в 1636 г. казаки

атамана Полуекта Савельева, сообщая в челобитной о потере ими в ходе

движения зимой через донецкую степь 12 коней, писали, что таковых они

покупали на Дону «дорогой ценой: конь в шестнадцать, и в тринадцать, и

последней (по стоимости. -- О. К.) в десеть рублев"[41]. В других документах

упоминаются цифры примерно того же порядка. Например, съезжавшие в

1638 г. речным путем в казачий Азов «для проведыванья вестей»

воронежские сын боярский С. Пареной и поместный атаман И. Арефьев

купили в Воронеже, заняв деньги в рост, четыре коня по 10 и 12 руб., из

которых «на степи от скорые гоньбы» два пало 42. В то же время цена

лошадей, потерянных русскими гонцами по пути через донецкую степь,

колеблется от 6 до 18 руб. (как правило, в зависимости от социального

статуса гонца), в среднем составляя примерно 10 руб. за голову 43

Интересно, что казачьим станичникам из числа приезжавших в Москву с

войсковыми отписками, при посылке их «наскоро» обратно на Дон с

государевыми грамотами через донецкую степь, для покупки лошадей

выдавалось по 15 руб. человеку[44].

Таким образом, цены на лошадей, которые представлены в сыскном деле

1628 г., отражают прежде всего повседневные реалии конской торговли на

Дону, практически не учитывая ее элитной составляющей. Материалы

следствия дают основания сделать бесспорный вывод о широком размахе

торговли лошадьми между казачьими городками и югом России. Конская

торговля составляла одну из важнейших граней «донской торговли»,

особенно принимая во внимание то обстоятельство, что лошади для

продажи «на Руси» выгонялись с Дона также и самими казаками.

Королев В. Н. Загадка Кирилла Петрова // Донской временник. Год 2005-й /

Дон. гос. публ. б-ка. Ростов-на-Дону, 2004. Вып. 13. С. 153−155.

URL: donvrem.dspl.ru/Files/article/m5/4/art.aspx?art_id=580

ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2005-й Персоналии В. Н. Королёв

ЗАГАДКА КИРИЛЛА ПЕТРОВА

В последних числах ноября 1660 года в Черкасске случилось

редчайшее, а может быть, даже и беспримерное для Дона XVII

века событие: покончил жизнь самоубийством видный казачий

судостроитель Кирилл Петрович Петров.

С середины XVI столетия войско Донское вело ожесточённую

морскую войну с Османской империей и её вассалом

Крымским ханством. Разгар войны пришёлся на XVII в. и был

характерен непрерывными нападениями донцов на вражеские

порты и торгово-ремесленные центры Азовского моря и

Керченского пролива, Крыма, черноморского побережья

Кавказа, Анатолии и Румелии. В 1610—1650-х гг. казаки

действовали у Босфора и на Босфоре, атаковали Стамбул,

выходили в Мраморное море и пролив Дарданеллы.

Донские судостроители обеспечивали казачьих мореходов

особыми морскими кораблями ― стругами. В литературе

встречается утверждение, что казаки отважно пускались в

моря на «утлых судёнышках».

Согласно наблюдениям адмирала К. И. Крюйса, донской

морской струг был длиной «от 50 до 70 и более футов» и

шириной «от 18 до 20 футов». К сожалению, неизвестно,

какие именно из тогдашних футов имел в виду адмирал ―

рейнские, английские, парижские или амстердамские, и

наибольшая длина струга определяется соответственно в 20,7

или 21,3 м, или в 22,75 м, или в 23,2 м, причём с возможным

превышением максимума в каждом случае.

Для сравнения скажу, что знаменитые каравеллы Христофора

Колумба, на которых он пересёк Атлантический океан и

открыл Америку, были длиной около 23 м (флагманская

«Санта-Мария»), 20 м («Пинта») и 18 м («Нинья»).

Читать далее на http://donvrem.dspl.ru/Files/article/m5/4/art.aspx?art_id=580

Н.А. Мининков «ПИСЬМА В АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТАХ О ДОНСКИХ СТАРООБРЯДЦАХ КОНЦА XVII ВЕКА»

https://cyberleninka.ru/article/n/pisma-v-arhivnyh-dokumentah-o-donskih-staroobryadtsah-kontsa-xvii-veka

Наиболее ранними из этих писем были три письма донских казаков, о которых говорилось, что они «люди добрые, которые служат великим государем верно и расколу не держатца» из Черкасска (Дополнения к Актам историческим, С. 147). Все они были направлены московскому священнику Василию Ивановичу, который служил на Дону, был в походе на Крым 1687 г. и из похода на Дон не вернулся. Причина состояла в том, что он «за тем расколом сшол и приехал к Москве». Письма весьма про-
странные. Они дают сведения о событиях, происходивших в Черкасске и в других местах на территории войска Донского, и отражают большой страх этих писавших казаков перед старообрядцами. Ценность этих сведений в том, что они давались непосредственными свидетелями. В то же время следует иметь в виду их заинтересованность в том, чтобы представить своих противников, видных старшин и казаков-старообрядцев, в самом негативном с точки зрения московской власти виде.
Появление старообрядцев на Дону в письме объясняется гневом свыше «за прегрешение наше», когда господь наслал «пожар, что чють и самих не пожгло», который в самом деле произошел в Черкасске в ноябре 1687 г. и выжег весь город, и «растленных человек». В числе этих «растленных» упоминались старообрядцы, которые летом 1687 г. «пришли было на остров выкоренити всех», во главе которых стоя не названный в письме Кузьма Косой. Но названы были в качестве «растленных» донские казаки-старообрядцы и старообрядческие священники.В письме был показан ход событий. По мнению авторов, все началось с прихода к Черкасску «растленных» и с донского старообрядческого священника, «учителя, проклятого попа МаницкогоСамойла», проповедь которого была адресована «(войсковому - Н.М.) атаману Самойлу (Лаврентьеву - Н.М.), и го единомышленником, Павлу Чекунову, да Леонтию Белогородцу, Пахому Сергееву и иным, их же единомышленником». Но особенно резко в письме говорилось о Кирее Чурносове, в котором авторы справедливо видели наиболее последовательного и опасного из всех знатных казаков-старообрядцев. Авторы вспоминали, что еще в 1685 г., когда он возвращался как станичный атаман из Москвы, которого посылали от войска Донского бить челом о монастырях на Дону, говорил «во уши народу простому» речи, направленные против новых церковных порядков, «пущал яд, яко змея в уши Еввы». Они особо подчеркивали, что Чурносов делал это, уже «взяв жалованье великих государей» (Дополнения к Актам историческим, С. 149). Об опасности подобных слов Чурносова в письме говорилось очень определенно. По словам письма, «простой народ, яко овцы, не имущие пастыря, видя его слова лукавые, все веры поняли, иные туды ж в погибель вечную пошли во след его».
Еще более резко на опасность для государства от намерений Кирея Чурносова указывалось во втором письме. Так, он прямо заявлял о своем намерении в качестве атамана идти на Москву, говоря при том, что «задрожит от меня и Москва вся». Еще большие опасения властей должно было вызвать слова Чурносова о том, что «аще де сами не учиним, подоймем мы многие орды к себе и калмык и за веру станем». Как шаг на пути к осуществлению этого намерения указывалось на установление побратимства между Чурносовым и калмыцким Чаган Батыром, причем тайша заявлял Чурносову, что «аще де опалится ваш царь на вас, я вас не выдам, станем один за дру-гова хотя против кого нибудь». Чурносов и атаман Самойло Лаврентьев также, как указывалось в письме, «посылали письма свои на Еик и на Терек, а в грамотах своих писали, чтобы не слушали ни царей, ни патриархов, но крепко держались за веру старую». Не менее опасным для властей было заявление Чурносова, сделанное летом 1687 г., перед походом русских войск во главе с князем В.В.Голицыным на Крым, в котором должно было участвовать войско Донское. Чурносов выражал сомнение в необходимости для донских казаков участвовать в этом походе и говорил, что «куды де нам идти на крымского? Надобно тут первое очистить, лутче де ныне Крымской, нежели наши цари на Москве; перво тут очистить, да ужь де тогда на Крым итить; да для де чего куды и ходить? У нас де свой горше Крыму» (Дополнения к Актам историческим, С. 151). Эти сведения из письма особенно интересны тем, что отражали перемены в политическом сознании части донского казачества. Усиление позиций русского правительства на Дону неизбежно должно было вести, как Чурносов понимал
со своими сторонниками, к дальнейшему ограничению самостоятельности войска Донского. Отсюда и прямое его указание на то, что «Крымской» сейчас «лутче», «нежели наши цари на Москве». В этих словах также проявились две ценностные ориентации, которые сложились к концу XVII в. среди донских казаков. Одна из них выражалась Киреем Чурносвым и его сторонниками, казаками-старообрядцами. Они стремились к сохранению самостоятельности Дона, не желали усиления московской власти над войском Донским. Но другая группа старшин и казаков, к которым относились «добрые люди», авторы письма, были готовы принять усиление правительственной власти на Дону в обмен на царское жалованье. Но, между тем, известно, что сам Чурносов действовал не вполне в отношении участия в походе на Крым в соответствии со своими словами. Он сам принял участие в этом походе в должности донского походного полковника при походном атамане Фроле Минаеве.
В третьем письме в центре внимания авторов оказался также Чурносов, и описывались «пакости его проклятого Кирюшки». О некоторых из них говорилось в предыдущем письме, к новым «пакостям» было отнесено то, что он «в полках будучи в прошлом году называл государскую силу Голиядскою». Авторы выражали свою готовность стать «с ним проклятым Кирюшкою Чюнкосовым и на очную ставку» и просили священника Василия Ивановича доложить о том, что написано в их письмах, «благочестивым царем и святейшему патриарху» (Дополнения к Актам историческим, С. 153). О том, что «добрые люди», писавшие эти три письма, были близки к войсковому атаману Фролу Минаеву, решительному противнику старообрядцев, свидетельствует наличие вместе с этими письмамичетвертого, короткого письма Василию Ивановичу от самого Минаева. В нем войсковой атаман «о чем, что было к тебе писать много», он «о том приказал говорить ... речью» (Дополнения к Актам историческим, С. 154).
Несколько писем было направлено с Дона князю В.В.Голицыну. В письме атаманов Фрола Минаева и Ивана Семенова содержалась благодарность за арест Кирея Чурносова и казаков-старообрядцев из его станицы. Атаманы давали при этом сведения об обстановке в войске Донском в то время, когда на короткий срок, летом 1687 г., войсковым атаманом оказался Самойло Лаврентьев в связи с уходом Фрола Минаева во главе донского походного войска на Крым. Атаманы писали, что в это время Чурносов «со своимиединомысленники реку всю возмутил». Он «добрых людей побить хотел, никто не смел говорить ни тайно тписать». В письме наглядно выражен страх авторов, как и вообще всех противников донских старообрядцев, что «Кирюшке и Пашке (Чекунову - Н.М.) быть назад възвороту». Указывая на возможность этого, они писали, что «войско аще не твердо укрепилось». В таком случае, предупреждали они князя В.В.Голицына, «они всеми возмутят и государем великое воровство учинят, а добрым людем всем от них будет погибель» (Дополнения к Актам историческим, С. 197). Оба атамана просили отпустить арестованного вместе с станичными старообрядцами казака Федота Мороза, который жил на Чиру, имел связи со старообрядцами, но «отстал» от них, «перешол жить в Черкаской и курень купил». От него, обещали атаманы, «худобы и расколу не будет». Отдельно от Минаева два письма послал В.В.Голицыну И.Семенов. В отношении донских старообрядцев информация в его письме в целом повторялась. Письмо также дает представление о масштабах черкасского пожара. Как писал Семенов, он «от того пожарного времени разорился наипаче того», «пожитки все погорели . без остатку», «одетца не во что, и с детишками помираю голодноюсмертию». Кроме того, писал он, у него «какие были купленые ясыри, и те розбежались и до конца разорили» (Дополнения к Актам историческим, С. 198). На этом основании он просил жалованья.
Особое письмо князю В.В.Голицыну прислал казак Ян Греченин. Письмо дошло в переводе с греческого на русский язык. Письмо особенно интересно тем, что в нем автор
подробно рассказал о своем личном участии в событиях, приводил исторические справки, свидетельствовавшие о знании казаками своей истории, и давал характеристики отдельным казакам-старообрядцам, своим противникам, причем знал их лично. Призывая власти к решительным действиям против старообрядцев, Греченин отмечал, что, когда за участие в воровстве казаков не наказывали, это имело плохие последствия. Это, по его словам, было, когда «в прошлые де некоторые времена убили они боярина Карамышева», а затем они «взяли Астрахань и побили бояр и иных приказных людей». Говоря обАстра-хани, он имел в виду Разинское восстание. Указывая на недостаток сил у старшин для борьбы со старообрядцами, он привел деталь, которая выдает в нем живого свидетеля. Когда писал Гречин, Фролу Минаеву казаки говорили о необходимости выдать в Москву атамана Самойлу Лаврентьева по требованию правительства, он «бросил свою насеку и говорил: смирить де их некому» (Дополнения к Актам историческим, С. 200). Как настоящий донос выглядело перечисление Гречиным имен старшин и казаков, которых необходимо было арестовать прежде всего.
Сохранился текст одного из писем, которое Кирей Чурносов намеревался отправить на Дон уже после своего ареста в Москве 5 марта 1688 г. Написано оно было Ф.Минаеву и «атаманом-молодцом». Арестованный стремился, чтобы верхушка войска Донского вступилась за него, а свое нежелание брать с собой по требованию правительства С.Лаврентьева и вести его в Москву он объяснял тем, что в то время, в ноябре 1687 г., Самойло был «немощен». Он просил Ф.Минаева разыскать «те тайные поклепные письма» на него, «чтобы от таковых писем в конец не погинуть» (РГАДА, 565) по обвинениям в расколе и воровстве. Надежды Кирея Чурносова на помощь от войска Донского, выраженные в этом письме, не оправдались.
Таким образом, среди архивных дел, относящихся к массовому движению старообрядцев на Дону конца XVII в., немалое место занимают письма разных лиц по разным адресам. Они позволяют узнать некоторые дополнительные факты, относящиеся к событиям, и отношение к ним участников борьбы на почве старообрядчества. В значительной мере они раскрывают «человеческое» содержание этого крупного явления донской и российской истории того периода.

ДОНСКИЕ АТАМАНЫ ЭПОХИ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ В РОССИИ.

В начале ХVII столетия Русское государство испытало страшные потрясения,

связанные с польско-шведским вторжением, движением самозванцев и

вошедшим в историю государства под названием Смутного времени, в

событиях которого активное участие приняли донские казаки.

…С начала ХVII века на Дону атаманствовал Андрей Тихонович

КОРЕЛА, которого один из ведущих историков Смуты Р.Г.Скрынников

назвал «выдающимся предводителем повстанцев». (Скрынников Р.Г.

Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале ХУП века.

Л., 1985 С.322) «С виду это был невзрачный человек, весь в рубцах, - писал о

нем знаменитый историк Н.И.Костомаров (1817-1885), - родом он, говорят,

был из Курляндии, наверное из Корелы, поступил в казачество, как

поступали туда бродяги из разных краев русского мира, и на Дону уже

прославился своею храбростью и смелостью». (Костомаров Н. История Руси

Великой. Т.7. М., 2004 С. 129). Атаманом его избрали в 1600 году.

Когда с западных границ государства, из польских земель, на Дон пришли

вести, что в тамошних краях объявился сын покойного государя Ивана

Васильевича, и что он собирается идти на Москву добывать отцовский

престол, казаки решили послать в Польшу легковую станицу для проверки

этих вестей. Много претерпевшие от годуновского правления казаки решили

поддержать царевича… Но сын ли это Грозного Ивана? Истину должен был

выяснить атаман Андрей Корела, волей казачьего Круга поставленный во

главе посольства. (Сухоруков В.Д. Историческое описание Земли Войска

Донского. // "Дон". № 8 1988 С. 128).

«Прибыв в Краков, где воевода сандомирский представлял самозванца

сейму,- отмечал историк Василий Сухоруков, – Корела прежде всего

старался разведать, не ложно ли кто-нибудь называет себя царевичем. Но,

видя от всех польских вельмож и от самого короля Сигизмунда отличный

прием и царские почести, оказываемые Отрепьеву, и сам признал его

истинным сыном русского царя,… именем всех своих собратьев бил ему

челом, как законному государю, представил дары и обнадеживал в верности

и преданности всех казаков». Так излагает этот момент историк Сухоруков.

Читать далее на https://zen.yandex.ru/media/id/61cda756d94eb96730925c90/donskie-atamany-

epohi-smutnogo-vremeni-v-rossii-61f536ea3701f51abb9e2fc2

КИРИЛЛ МАТВЕЕВИЧ ЧЮРНОСОВ

Из истории донского казачества - 17 век

"В 1688 г. в Москве был казнен один из виднейших

донских атаманов своего времени, военачальник,

мореход и политик Кирилл Чюрносов."

Согласно показаниям казака Меркулы Васильева, он

относился к тем деятелям, которые были «на Дону знатные

люди и бывали в войсковых атаманах». Правда,

подтверждений его пребывания на посту войскового атамана в

известных источниках не имеется, но, может быть, находка

таких сведений еще впереди или, возможно, речь шла о

должности наказного атамана. Академик В. Г. Дружинин

характеризовал Чюрносова как «весьма уважаемого

казаками» и «одного из выдающихся старшин».

Кирилл Матвеевич родился в 1630-х гг. и являлся донским

казаком во втором поколении. Он был сыном воронежского

жителя, сотника «новоприборных донских казаков... которые

остались в Войске Донском... служить» в 1646 г. Написание

этой фамилии тогда еще не устоялось, имело разные формы, и

источники именуют отца также Чюрмасовым, а сына

Чюнкосовым. Последний нередко значится Матвеевым, а в

литературе часто обозначается как Чурносов. Кроме того, и

имя атамана можно встретить в разных написаниях: Кирил,

Кирило, часто Кирей и иногда Кир.

Задатки будущего бунтаря можно угадать в раннем эпизоде

его биографии. В 1650 г. Чюрносов находился среди группы

воронежцев, которых обвиняли в притеснении и грабеже

бывшего казачьего атамана Богдана Конинского,

«испомещенного» царем в Воронежском уезде и являвшегося

местным помещиком. Впрочем, этот конфликт нельзя

рассматривать как социальный в чистом виде, поскольку в

упомянутом грабеже участвовал и один из родственников

Конинского.

Читать далее на http://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m5/2/art.aspx?art_id=113

Материалы для раздела
«Рассказывайте казакам азовские сказки»

Бyдyчи caм yчacтникoм coбытий, Фeдop Пopoшин пpaвдивo и дeтaльнo oпиcaл пoдвиг дoнcкиx кaзaкoв, иcпoльзoвaв пpи этoм пpивычнyю для нeгo фopмy кaзaчьeй вoйcкoвoй oтпиcки. Жaнpy дeлoвoй пиcьмeннocти oн cyмeл пpидaть яpкoe пoэтичecкoe звyчaниe, чтo былo дocтигнyтo нe cтoлькo пyтeм ycвoeния лyчшиx тpaдиций иcтopичecкoй пoвecтвoвaтeльнoй литepaтypы (пoвecтeй o Maмaeвoм пoбoищe, «Пoвecти o взятии Цapьгpaдa»), cкoлькo шиpoким и твopчecким иcпoльзoвaниeм кaзaчьeгo фoльклopa, a тaкжe пpaвдивым и тoчным oпиcaниeм caмиx coбытий. Oтличитeльнaя ocoбeннocть пoвecти — ee гepoй. Этo нe выдaющaяcя иcтopичecкaя личнocть пpaвитeля гocyдapcтвa, пoлкoвoдцa, a нeбoльшoй кoллeктив, гopcткa oтвaжныx и мyжecтвeнныx cмeльчaкoв-кaзaкoв, cвepшившиx гepoичecкий пoдвиг нe paди личнoй cлaвы, нe из кopыcти, a вo имя cвoeй poдины — Mocкoвcкoгo гocyдapcтвa, кoтopoe «вeликo и пpocтpaннo, cияeт cвeтлo пocpeди пaчe вcex иныx гocyдapcтв и opд бycopмaнcкиx, пepcидцкиx и eллинcкиx, aки в нeбe coлнцe». Угpoжaя кaзaкaм, тypки гoвopят: «Mы в зaвтpa Aзoв гopoд и вcex вac, вopoв и paзбoйникoв, aки птицy в pyцe cвoeй oтдaдим вac, вopoв, нa мyки лютыя и гpoзныя, paздpoбим плoть вaшy нa кpoшки мeлкиe». Beдь никaкoй пoмoщи кaзaкaм oт Mocквы нeчeгo oжидaть, им дaжe нe пpишлют xлeбнoгo зaпacy, — гoвopят пocлы, и пpeдлaгaют кaзaкaм пpинecти cвoи гoлoвы paзбoйничьи «винныe» тypeцкoмy cyлтaнy, кoтopый иx пoжaлyeт «чecтию вeликoю» и «oбoгaтит». C ядoвитoй иpoниeй oтвeчaют oни тypeцким пocлaм, пpeдлoжившим им cдaть кpeпocть бeз бoя и пepeйти нa cлyжбy к cyлтaнy. «Mы вeдaeм cилы и пыxи (гopдocть) цapя тypcкoгo вce знaeм, и видaeмcя мы c вaми, тypкaми, пoчacтy зa мope и зa мopeм и нa cyxoм пyти, ждaли мы вac в гocти дни мнoгия». Kaзaки cмeютcя нaд чвaнcтвoм, тyпoyмиeм, выcoкoмepиeм «бeшeнoй coбaки» — тypeцкoгo cyлтaнa. Oни гopдятcя cвoeй вoльнocтью и гoтoвы битьcя c «цapeм тypcким, чтo c xyдыми cвиньями нaeмными». И xoтя нa Mocквe иx, кaзaкoв, нe жaлyют и нe пoчитaют и «зa пca cмepдящeгo», oни гopдятcя cвoeю пpaвocлaвнoю poдинoй и гoтoвы пocлyжить «цapю тypcкoмy» cвoими «пищaлми кaзaчими дa cвoими caбeлки вocтpыми». «A злaтo и cpeбpo eмлeм y вac зa мopeм, тo вaм caмим вeдoмo. A жeны ceбe кpacныя и любимыя вoдим (зaмaнивaeм) и выбиpaeм oт вac жe из Цapя гpaдa, a c жeнaми дeтeй c вaми вмecтe пpиживaeм». Oтвeт дoнcкиx кaзaкoв тypкaм пpeдвocxищaeт знaмeнитoe пиcьмo зaпopoжцeв тypeцкoмy cyлтaнy. Cтaвя цeлью пpocлaвлeниe и вoзвeличeниe пoдвигa кaзaкoв, aвтop гипepбoличecки изoбpaжaeт пpиxoд вpaжecкиx cил пoд Aзoв: «Гдe y нac былa cтeпь чиcтaя, тyт cтaлa y нac oднeм чacoм, людми иx мнoгими, чтo вeликиe и нeпpoxoдимыe лeca тeмныя. Oт cилы иx мнoгия и oт ypиcтaнъя иx кoнcкoгo зeмля y нac пoд Aзoвым пoтpecлacя и пpoгнyлacя, и из peки y нac из Дoнy вoдa нa бepeги выcтyпилa...» Beдь пpoтив 5000 кaзaкoв выcтyпaют cилы тypeцкoгo cyлтaнa в 300 000 вoинoв! И нecмoтpя нa этo, кaзaки гopдo и c пpeзpeниeм oтвepгaют пpeдлoжeния пocлoв o миpнoй cдaчe гopoдa и пpинимaют нepaвный бoй. 95 днeй длитcя ocaдa; 24 вpaжecкиx пpиcтyпa oтбили кaзaки, yничтoжили пoдкoп, c пoмoщью кoтopoгo вpaги пытaлиcь oвлaдeть кpeпocтью. Бoй длитcя дeнь и нoчь, кaзaки изнeмoгaют oт ycтaлocти: «И ycтa нaшa кpoвию зaпeклиcь, нe пивaючи и нe eдaючи!.. Уж cтaлo пepeмeнитцa нeкeм, — ни нa eдинoй чac oтдoxнyть нaм нe дaдyт!» Coбpaв вce cилы, кaзaки идyт нa пocлeднюю и peшитeльнyю вылaзкy. Пpeдвapитeльнo oни пpoщaютcя co cвoeй poдинoй, c poдными cтeпями и тиxим Дoнoм Ивaнoвичeм. Пpoщaниe кaзaкoв — caмoe пoэтичecкoe мecтo пoвecти, oтpaзившee ocoбeннocти кaзaчьeгo фoльклopa: «Пpocтитe нac, лeca тeмныя и дyбpaвы зeлeныя. Пpocтитe нac, пoля чиcтыe и тиxия зaвoди. Пpocтитe нac, мope Cинee и peки быcтpыe. Пpocти нac, мope Чepнoe. Пpocти нac, гocyдapь нaш тиxoй Дoн Ивaнoвич, yжe нaм пo тeбe, aтaмaнy нaшeмy, з гpoзным вoйcким нe eздить, дикoвa звepя в чиcтoм пoлe нe cтpeливaть, в тиxoм Дoнy Ивaнoвичe pыбы нe лaвливaть». Kaзaки пpoщaютcя нe тoлькo c poднoй пpиpoдoй, нo и co cвoим гocyдapeм, кoтopый являeтcя для ниx oлицeтвopeниeм Pyccкoй зeмли. B пocлeднeй, peшитeльнoй cxвaткe c вpaгoм кaзaки oдepживaют пoбeдy, и тypки вынyждeны cнять ocaдy. Пpocлaвляя caмooтвepжeнный пoдвиг кaзaкoв — вepныx pyccкиx cынoв, aвтop пoвecти нe мoжeт нe oтдaть дaнь тpaдиции: пoбeдa, дocтигнyтaя кaзaкaми, oбъяcняeтcя peзyльтaтoм чyдecнoгo зacтyпничecтвa нeбecныx cил вo глaвe c Иoaннoм Пpeдтeчeй. Oднaкo peлигиoзнaя фaнтacтикa cлyжит здecь лишь cpeдcтвoм вoзвeличeния пaтpиoтичecкoгo пoдвигa зaщитникoв Aзoвa. Tpaдициoнныe кapтины бoя, взятыe aвтopoм пoвecти из apceнaлa xyдoжecтвeнныx cpeдcтв пoвecтeй o Maмaeвoм пoбoищe, «Пoвecти o взятии Цapьгpaдa», coчeтaютcя c oбильным ввeдeниeм в пoвecтвoвaниe кaзaчьeгo фoльклopa.

Пoдpoбнee нa: https://www.textologia.ru/literature/drevnerusskaya-literatura/formirovanie-russkoy-nacii/evolyuciya-zhanrov-istoricheskogo-povestvovaniya/3950/?q=471&n=3950

Бабская

http://wikiredia.ru/wiki/Бабская

Первые казачьи городки появились на Дону в XVI веке. Это были укреплённые поселения. Обычно они располагались по берегам рек или на островах, защищённых от противника естественной преградой. Так возник предшественник города Константиновска — Бабей (Бабий) городок на острове Лучка, который находился тремя верстами ниже по течению реки Дон.
Сохранились много преданий, объясняющих имя городка. Самое распространённое — название «Бабий» появилось после одного из татарских набегов, во время которого женщины-казачки оказали своим мужьям поддержку в жестокой битве и помогли отстоять независимость родного поселения.
Существуют и другие версии о происхождении названия станицы Бабской. Так, например, историк Л. М. Щетинин считает, что оно произошло от старинного названия пеликанов — «птица-баба», обитавших в пойме реки Дон в XVI веке. Первое упоминание о казачьем городке Бабей, Верхние Раздоры (станице Бабской), встречается в «Росписи от Воронежа Доном рекою до Азова, до Чёрного моря сколько верст и казачьих городков и сколько по Дону всего казаков, кои живут в городкех». Документ содержит сведения о местоположении 31казачьего городка, численности их жителей и занятиях. Ростовский учёный В. Н. Королев датирует «Роспись…» предположительно 1593 годом. Поэтому датой основания станицы Бабской принято считать 1593 год.
Станица Ведерниковская находилась выше по течению реки Дон. Она возникла в 1672 г. и получила своё название по имени основателя — казака Ведерникова. В 1802 году земля донских казаков была поделена на семь округов. Округа назывались: Черкасский, Первый Донской, Второй Донской, Усть-Медведицкий, Хопёрский, Донецкий, Миусский. Во главе округа стоял окружной начальник, как правило, в чине генерала.
В 1835 г. в соответствии с «Положением об управлении Войском Донским» центром I Донского округа была утверждена ст. Ведерниковская. В 1839 году Департамент военных поселений Земли Войска Донского постановил присоединить ст. Ведерниковскую к ст. Бабской и образовать на её месте ст. Константиновскую. Назвали станицу в честь Великого князя Константина Николаевича Романова. В апреле 1850 года из ст. Бабской в ст. Константиновскую переселились первые 50 семейств. В 1859 г. станица состояла из 156 дворов, проживали в ней 922 жителя. В 1864 г. в основном был закончен переезд станиц на новое место. Центр I Донского округа официально был перенесен в станицу Константиновскую.
С получением статуса «окружной» станица стала застраиваться по строгой планировке, появились улицы и переулки. В 1874 году по главным улицам были расставлены керосиновые фонари, по 3 на каждый квартал. Здесь охотно селились как казаки, так и всякого рода дельцы — владельцы лавок, хлебных ссыпок и мастерских.
В 1885 г. есаул Фрол Петрович Крюков открыл в станице библиотеку. Спустя два года появилась частная типография Поповой. В 1908 г. началось возведение наплавного моста через р. Дон. Мост был необходим местным жителям, так как пашни, сенокосы и лес находились на левом берегу реки.
В 1911 г. в станице Константиновской прокладывается водопровод и проводится электроосвещение. 14 октября 1912 года вышел первый номер «Константиновских известий и объявлений». Издателем и редактором газеты был К. М. Болдырев. Газета распространялась бесплатно, а расходы на её издание покрывала торговая реклама. «Константиновские известия…» были первой станичной газетой в Донском крае. В 1915 г. в станице насчитывается 935 дворов, а населения — 6797 человек. В начале XX века возводится большое количество кирпичных зданий и домов, станица приобретает современный облик.
В 1835 году при образовании 1-го Донского округа его центром была определена станица Ведерниковская (основана в 1762 году). Но поскольку в ней не было условий для новой застройки, связанной с размещением центра, тем же указом предписывалось объединить её со станицей Бабской (Бабинской; основана в 1593 году как казачий городок, с начала XVIII века станица) под общим названием Константиновская.
Первоначально Бабинский городок располагался на острове Лучка, а Ведерниковский на левом Берегу Дона. Фактическое образование станицы Константиновская состоялось только в 1864 году, когда обе станицы были перенесены с левого берега и по-настоящему объединены. Молодая станица строилась по строгой планировке: прямые улицы параллельно реке, переулки — поперек.
Станица благодаря своему выгодному положению быстро разрасталась, появилась лесная биржа, хлебные ссыпки, мастерские лавки. В центре станицы поднялись двухэтажные торговые дома. Со временем в станице открылись казённая гимназия и реальное училище.
Константиновская пробыла столицей 1-го Донского округа до революции. В ней были сосредоточены Учебные заведения, торговые дома, кустарные предприятия.

Происхождение названия
Названия объединяемых станиц были от имён первопоселенцев Ведерников и Бабей, новое название присвоено в честь великого князя Константина Николаевича.
Царская грамота 1632 года Мининков Н. А. «По войсковому праву казнить...»

// Донской временник / Дон. гос. публ. б-ка. Ростов-на-Дону, 2020. Вып. 29-й. URL: http://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m3/0/art.aspx?art_id=1790

Восстанавливая свои отношения с Войском Донским, Москва сделала попытку в 1632 года привести казаков к присяге. В обстоятельной статье О. Ю. Куца показано, как это велось через новое временное «приказное ведомство» во главе с боярином С. В. Головиным и дьяком М. Даниловым [16]. Им удалось привести к присяге донскую станицу во главе с атаманами Богданом Конинским и Тимофеем Яковлевым (Лебяжьей Шеей). Станичники приняли присягу охотно и заверили боярина и дьяка, что казаки на Дону также присягнут, поскольку это означало конец царской опалы и посылку на Дон царского жалованья [16, с. 255]. Был подготовлен текст присяги, или крестоцеловальной записи, в которой казаки должны были клясться в верности не только царю, но и царице Евдокии, царевичу Алексею Михайловичу и святейшему патриарху Филарету Никитичу. В тексте содержалось признание вины Войска Донского за то, что казаки «царского повеленья не слушали», «турскаго Мурат салтана имали и воевали, и на крымские улусы ходили и воевали самовольством». Присяга обязывала казаков «служити» царю и его «сыну». Она требовала «не подыскивати» «иного государя из иных государств» «и из русских родов». Это положение было навеяно недавними событиями Смуты. Казаки должны были «битись» «с теми людьми», от которых исходил «скоп и заговор и иной какой злой умысел». Они также должны были «битись за них, государей, не щадя голов своих» с внешними врагами, «с крымскими, и с нагайскими, и с польскими, и с литовскими, и с немецкими людьми». Они не могли «отъехать» «ни в которыя государства», что должно было положить конец вассальной традиции вольной службы царю как сюзерену, превращало их в царских подданных. Дополнялось это положение запретом «съехать» со службы «без государскаго указа и без отпуску», а также «ссылаться» «с их государевыми изменники». Запрещалось, кроме того, вести самовольные военные действия, «ходити» «под турскаго городы», и «на Хвалимское море», «шаха Кизылбашского кораблей не громить, и городов и сёл не воевать». Требовалось по присяге «битися», если «крымские и нагайские или иные какие воинские люди» пойдут «на государевы украинные городы войною», и у них «полон русской отбивати» и брать «языки», которых «к Москве приводити». Присягу должен был принимать каждый казак [17].
С требованием принятия присяги на Дон были направлены князь И. А. Дашков и подьячий Л. Полуехтов. После их приезда, 17 мая 1632 года был созван Войсковой круг, который решительно отказался принимать присягу. 26 мая Войско Донское составило отписку в Москву с обоснованием отказа. «При бывших государех старые отоманы казаки им, государям, служивали не за крестным целованием», и «крестного, государи, целованья на Дону, как и зачелся Дон казачье головами, не повелось», – писали казаки. В отписке приводились примеры службы казаков без присяги при Иване Грозном под Казанью, и Ливонскую войну, когда «при царе Иване Михаило Черкашенин и оттоманы козаки во Пскове сидели в осаде». Упоминалось о службе в Сибири при Ермаке, «в осаде в Орешке», и в то время, когда «царь Фёдор ходил под Ругодяв и под Ывангород». Сообщалось, что казаки несли береговую службу в Серпухове при Борисе Годунове. Говоря о последних временах, казаки упоминали, что отряды «донских, и волотцких, и яицких, и терских» казаков, «выхаживая» «на украинные городы, на Белгород, на Царёв Город, на Оскол, на Волуйку», служили без присяги. Они писали, что «с нами ... тово крестнова целованья на Дону не обновитца» [18, с. 162–163]. Что касается принявших присягу атаманов Б. Конинского и Т. Яковлева, то они «учинили» это, по словам отписки, «не помня старины, своими молодыми разумы, без нашево воскового совету и безприказу» [18, с. 164].
Решительный отказ казаков принимать присягу не помешал восстановлению отношений Войска Донского с Москвой. О. Ю. Куц объяснял это тем, что в Москве узнали о готовности в случае дальнейшей невыплаты царского жалованья идти в Запороги на службу к польскому королю. Узнали они также о готовности казаков в этом случае не пропустить в Азов русское посольство и убить возвращавшегося с ним турецкого посла, а также идти «"воровать" на Волгу и Каспийское море» [16, с. 258]. К этому можно добавить, что правительство осознало отсутствие у него возможностей для воздействия на донских казаков с целью заставить их принять присягу. Ещё одно реальное значение событий, связанных с неудачной попыткой заставить казаков присягать, было связано с формированием делопроизводственной практики. В тексте присяги, написанном в 1632 году, был выработан формуляр подобного документа, который по существу воспроизведён в 1671-м, когда присяга донскими казаками была принята.
Условия для принятия присяги донскими казаками сложились почти через сорок лет после первой неудачной попытки 1632 года, когда потерпело поражение восстание под предводительством Степана Разина, а сам предводитель восставших был казнён.